Maxim  |  Репортаж  |  10.05.2015

Большинству лётчиц 46-го  гвардейского ночного бомбар-дировочного полка было чуть  за двадцать, но врага они били  яростно и результативно. Позже их станут называть «ночными  ведьмами». Для нас ихистория  несёт особенную ценность, ведь  среди них воевало сразу не-сколько студенток МАИ. Этот  материал редакция «От вин-та» подготовила в соавторстве с Анатолием Леонидовичем  Пляцем, сыном Раисы Аро-новой, выдающейся лётчицы,  перед войной — третьекурсницы  моторного факультета.

От «Дунькиного полка» к «небесным 

созданиям» Сначала советские солдаты полу-шутливо-полупрезрительно называли  их «Дунькин полк» — однидевчонки,  к тому же молоденькие. Потом от-ношение к лётчицам поменялось:они  стали «сестричками», «небесными  созданиями». Оригинальное немецкое  прозвание полка, в котором читается  и злость, и уважение, дословно пере-водится как «ночныеколдуньи». Воль-ный перевод «ночные ведьмы» первой  использовала в своей книгеРаиса  Аронова, одна из лётчиц. Колдуньи —  потому что невидимыи неуловимы.  Но урон наносили более чем замет-ный, недаром 46-йночной бомбар-дировочный полк первым в дивизии  получил звание гвардейского. Его боевой путь шёл от Сальских  степей до Одера через Кавказ, Кубань,  Крым, Польшу, Пруссию. В распо-ряжении полка были маломощные  и медленные По-2. Лёгкие бипланы  сносило при сильном ветре, открытые  кабины не защищали от пуль, а при-целов не было, и девушки придумали  и создали их сами. Но были у этих  самолётов преимущества, позволяв-шие использовать их в особенных бо-евых условиях. Таких, как в 1942 году  на Кавказе, когда советской армии  из последних сил нужно было сдер-жать натиск врага и не дать ему за-нять Баку. В узких горных ущельях тя-жёлые штурмовики бесполезны: днём  все позиции врага отлично замаски-рованы, а главное, как только самолёт  переваливает через горный хребет,  все орудия тут же бьют по нему. Выход  один: уничтожать как можно больше  ночью, не подставляясь. С этой за-дачей лётчицы справились отлично:  за период боев на Северном Кавказе  ни одной потери экипажа, а результа-тивность — неоспоримая.

«Для меткости девчонки при-думали прибор, который назвали  ППР (Проще ПаренойРепы).  В перкали, ткани обшивки, про-резали отверстие в 40 см длиной, 4 шириной.  Края заделывали. Вбивали штырёк в борт кабины,  намазывали флюоресцирующим раствором. Полу-чался своеобразный оптический прицел. Попадали исключительно. Пользовались как нашими, так и трофейными бомбами»

Девушки не работали одни, задачи  выполнялись последовательно не-сколькими полками. Например, 163-й  гвардейский авиационный истре-бительный полк занимался дневной  тактической авиаразведкой. «Ночные  ведьмы» летали по указанным целям,  проверяли, не сменили ли воины фа-шисткой армии диспозицию, делали  поправки. Часто советские полки  базировались на одних аэродромах.  Взаимопомощь перерастала в дружбу.  Имело место и соперничество — лёт-чицы гордились своими достижения-ми, гордились тем, что воюют не хуже  мужчин. Вклад «ночных ведьм» в победу  оценивали жёстко, без поблажек.  По правилам военного времени за 500  и более эффективных боевых вылетов  лётчика имели право представлять  к званию Героя Советского Союза.  Ночные лётчицы установили для себя  рубеж в 700 вылетов, чтобы ни у кого  не возникало сомнений. Что такое 700  боевых вылетов? Это 1400 пересече-ний линии фронта.

Вклад в Победу Девушки не работали одни, задачи  выполнялись последовательно не-сколькими полками. Например, 163-й  гвардейский авиационный истре-бительный полк занимался дневной  тактической авиаразведкой. «Ночные  ведьмы» летали по указанным целям,  проверяли, не сменили ли воины фа-шисткой армии диспозицию, делали  поправки. Часто советские полки  базировались на одних аэродромах.  Взаимопомощь перерастала в дружбу.  Имело место и соперничество — лёт-чицы гордились своими достижения-ми, гордились тем, что воюют не хуже  мужчин. Вклад «ночных ведьм» в победу  оценивали жёстко, без поблажек.  По правилам военного времени за 500  и более эффективных боевых вылетов  лётчика имели право представлять  к званию Героя Советского Союза.  Ночные лётчицы установили для себя  рубеж в 700 вылетов, чтобы ни у кого  не возникало сомнений. Что такое 700  боевых вылетов? Это 1400 пересече-ний линии фронта.

Проверяли не только вылеты,  но и продуктивность экипажей. Со временем стали использовать «фотабы».  Последний экипаж после выполненного задания сбрасывал фотографическую  бомбу, и, как только она вспыхивала,  жал на кнопку фотокамеры. Особисты  проявляли фотографии и делали выводы с последствиями — похвала за попадание, строгий выговор за растрату  бомб. Но «ночные ведьмы» работали  очень точно. Один из экипажей получил Боевое Красное знамя всего за один вылет: накрыли штаб генерала армии  Пауля фон Клейста. Сам он остался жив  чудом, остальные погибли.

Мать рассказывала, что были муж-чины, и даже лётчики, которые их  за лётчиков не считали, не верили.  Но на деле было так: предыдущий  экипаж бомбит цель, а последующий записывает,  попал или не попал, и куда попал. И докладывает,  и в лётной книжке пишет «подтверждает экипаж  такой-то».

Без тени сомнения

Первоначально полк вылетел в со-ставе 116 человек: 60 человек лётного состава, остальные принадлежали к штабным и наземным службам. Это был один из немногих полков, воевавший в составе 4-х эскадрилий, и единственный полк, ни разу не уходивший на переформирование. В нём была своя практика подготовки кадров, многие осваивали несколько  профессий: механиков переучивали  в штурманов, штурманов — в лётчиков,всегда была готова замена для выбывшего члена экипажа. Всего в полку погибло 32 девушки. Не все в боях: четверо в Энгельсе, ещё до начала боевой работы, часть от болезней, кто-то попадал под осколки на земле. Вчерашние студентки не щадили ни врагов, ни себя. Никаких послаблений, женской слабости позволить себе не могли. Кроме очевидной главной цели расправиться с врагом была ещё одна — доказать себе, сослуживцам, военачальникам, что из девочек получаются отличные  воины, полезные Родине, что в воздухе нет мужчин или женщин. После войны они остались такими же: боевыми, целеустремлёнными, азартными. Мирное время приняло лётчиц по-разному. Если стать воином для студентки третьего курса, мечтательницы с косичками, тяжело, то обратное превращение и вовсе почти невозможно.

ИСТОРИИ О МАЁВСКИХ ЛЁТЧИЦАХ

Заслуженная лётчица Марина Раскова, руководитель формирования полка, набирала девушек из технических вузов —  Дирижаблестроительного (ныне Московский авиационный технологический институт —Российский  государственный технологический университет им. К. Э. Циолковского), Московского государственного университета, Московского авиационного института и других. Отмечаем с гордостью, что сразу несколько девушек из МАИ бились с врагом в составе «ночных ведьм». Старший лейтенант Раиса Аронова — первоначально штурман, затем лётчица, герой Советского Союза, после войны — майор госбезопасности, а также писатель и сценарист. Старший лейтенант Наталья Меклин — тоже лётчица, три Ордена Боевого Красного Знамени, также Герой СССР. Сержант Анжелика Ирлина — техник, студентка моторного  факультета, которая из эвакуации отправилась на фронт, узнав о гибели отца. И это не полный список маёвцев в полку. А лётчица Александра Акимова МАИ не оканчивала, зато после войны 40 лет проработала в нашем вузе на кафедре истории. Первоначально она была вооруженцем, а потом переучилась на штурмана и дослужилась до «штурмана  эскадрильи». К сожалению, живых ночных лётчиц осталось слишком  мало. Мы разыскали сына Раисы Ароновой Анатолия Леонидовича Пляца и обратились к коллеге Александры Акимовой Виктору Сидоровичу Порохне, чтобы лучше понять, какими людьми они были.

Пляц Анатолий Леонидович

                                                                    сын летчицы Раисы Ароновой

Раиса Аронова, моя мать, после войны – майор госбезопасности.  А до войны – студентка МАИ третьего курса, с моторного факультета. Получила 35 осколков в бок в 1943 году, но решила из авиации не уходить. 17 крупных осколков вытащили, остальные оставили.  Из-за них она и ушла раньше времени. 960 боевых вылетов – и это только официально признанных. Однажды она видела, как уничтожили самолёт с лётчицей Макаровой и штурманом Белик. Самолёты попали в световой коридор – внизу пожары, облачность высокая, светло, как днём. Девушки сгорели заживо… Только по орденам их узнали. Мать как раз вывозила молодого штурмана. Сказала: «Запомни, как горят наши самолёты. Но ты не бойся – раз сегодня не сбили, значит, ещё жить будем». Мы часто с ней спорили: крутая, характерная была дама. Она первая применила в литературе это название – «ночные ведьмы». Ох и досталось ей от сослуживиц! Ведьмами себя считать не хотели. Но она сказала – зато запомнится, а это главное. Нас с братом она возила по боевому пути полка. Прошло тогда всего лет двадцать после войны, ещё были живы жители тех мест, где они тогда базировались.  Я смотрел, как их встречали – родных так не встречают. Люди, породнённые войной. Отступали – и почти поэтому же маршруту наступали. Приходили на постой к тем же хозяйкам, те рассказывали, что тут немцы творили. Это прибавляло злости. Я спрашивал её, а зачем вы вообще туда полезли? А то без вас немцев не победили бы?  «Победить-то победили бы, но ты понимаешь... Мы настолько Родину любили, и это не просто политинформация для тебя. Мы считали – раз ты умеешь управлять самолётом, раз ты можешь быть полезен –то должен быть там, должен сражаться. И второй аспект – мужики воюют, и рядом женщины, и мы не хуже, мы даже лучше мужчин. Мы только подлетаем, кричим: вооруженцы, бомбы, быстро! И обратно, за линию фронта. Воевали с азартом: женская гордость. Мы не были какими-то фанатичными партийными деятелями. Но если попали бы в плен, застрелились бы. Во-первых, издевались бы над нами. Во-вторых, все были комсомольцы, коммунисты, летали с партийными документами, чего делать не разрешалось. При попадании в плен – стопроцентный расстрел». На войне все эти девушки боевые были такие крепкие, а как в мирную жизнь попали – перестроиться было очень сложно. Война калечила судьбы, души, характеры.  Всё-таки война – не женское дело. Воевать должны мужчины.

                                                      Порохня Виктор Сидорович

Александра Фёдоровна была не только умным преподавателем, знающим дело — она через себя пропустила всю жизнь государства. Это была женщина, которая могла постоять за себя, отстоять правду, могла сказать заведующему кафедрой: «Ты здесь неправ, должно быть вот так». Это был боец и в преподавательской работе, и во взаимоотношениях между людьми. Мы к ней обращались не только как к старшему товарищу, мы обращались как к герою, который защитил нас. Я родился в Донбассе. Нас оккупировали в Луганской области. Полк «ночных ведьм» тогда находился в Краснодоне. Как только на часах девять часов вечера, эти их «Пошечки» летели и сбрасывали на немцев начинённые хорошими взрывчатыми веществами бомбы. Так вот, она меня бомбила, наша Александра Фёдоровна. И, когда я пришёл на кафедру, она говорила: здесь я тебя тоже буду бомбить до того времени, пока ты не станешь настоящим преподавателем. И она действительно была одним из моих учителей.В 1994 году ей было присвоено звание Героя России. Её представляли к Герою Советского Союза, но по разным причинам вручили только Орден Ленина. Война! Многих награды нашли далеко после подвига. В зале воинской славы на Поклонной горе её имя выбито наряду с именами других Героев Советского Союза, участников Великой Отечественной войны. Сейчас всё больше и больше набирает обороты фальсификация истории, а она была одной из тех, кто отстаивал её чистоту.Когда были введены в практику выставления студентами оценок преподавателям, ниже четырёх по пятибалльной шкале она не опускалась. Студенты её ценили за великолепное знание предмета и великолепное знание того, как развивалось государство. Она не стеснялась ничего. Рассказывала им, что и как было на войне, рассказывала правду.Она жила в десятом доме по Волоколамскому шоссе, и нередко бывало так: телефонный звонок. «Вы чем заняты? Тут люди хотят о Гагарине спросить, познакомиться — приходите». Приходим, стол накрыт, никаких гагаринских людей там нет, она меня просто выдернула для того, чтобы посидеть, поговорить, обсудить что-то. В конце её жизни, в 90-е, всё старшее поколение нашей кафедры, участвовавшее в войне, человек 6–8 — все ушли. Она осталась одна, и я один, кто прошёл оккупацию, послевоенный период, потому ей тоже всё было про меня интересно. «Я тебя бомбила!»